«Мам,
смотри, вон Страшный!» – мой ребенок потыкал пальцем в угол детской
комнаты. В углу спокойно стоял шкаф. Где страшный? Какой страшный? Мои вопросы
остались без ответов. Ребенку только исполнилось три года, и к фантазиям
он еще склонности не имел. Тем не менее он настойчиво указывал пальчиком
в хорошо освещенный угол и повторял: «Смотри, вон Страшный!» Каких-то
намеков на испуг в его голосе не было. Поэтому тогда я предпочла выкинуть
из головы слова сына. «Шкаф, действительно, не ахти, даже ребенок видит»,
– решила я, взглянув на чудовищный предмет интерьера.
Естественно, на этом история не
закончилась. Надо сказать, что жили мы тогда на съемной квартире в районе
улицы Морозова в Сыктывкаре. О том, кто там жил до нас, представление
имели смутное. Время от времени мне приходилось оставлять ребенка на
младших сестер, коих у меня две. В разные дни дитя и той и другой
указывало на угол со шкафом, повторяло одну и ту же фразу про «Страшного»
и мило улыбалось. Однако моим помощницам было не до смеху. Они жаловались
на сильный испуг, ухудшение сна и аппетита. Уж не знаю, были ли эти
события как-то связаны между собой, но вскоре после появления в квартире
«того, не знаю кого» треснуло зеркало, стоявшее в другой комнате. Однажды
кто-то задел компьютерное кресло. Оно тут же покатилось и врезалось в
зеркало. С тех пор каждый мог видеть в нем только расколотое отражение.
Я росла на
скудной почве научного атеизма. Пионерам не рассказывали про «страшных» и
про то, как с ними себя вести. Пламенеющие пентаграммы с портретом Ленина
можно было бы с натяжкой отнести к масонской символике и причислить к
миру загадок и тайн. Но мы видели в них простые значки – кусочки железа,
покрытые эмалью. Вот и теперь я ничего не видела в углу, кроме уродливого
шкафа. Функционально он еще не отслужил. Поэтому я решила для начала
убрать его с глаз долой, переставить. Угол опустел.
Каково же
было мое удивление, когда буквально через пару дней сын опять обнаружил
«Страшного» уже в пустом углу. Я несколько занервничала. «Отче наш, иже
еси на небеси...» – я трижды пробубнила в углу единственную молитву,
которую знала, и на всякий случай осенила угол крестным знамением.
«Хорошо, что меня никто не видит, поди, на сумасшедшую похожа», –
думалось мне.
На какое-то
время нам удалось забыть о подозрительном соседстве. Но не прошло и
месяца, как «Страшный» дал о себе знать. Мало того, в привычном углу он
обнаружился не один. С ним был, по описаниям ребенка, кто-то поменьше. Я
попыталась выведать у сына подробности о подозрительной нечисти и их
поведении: «Они говорят что-нибудь?» «Нет, – ответил ребенок, – Страшный
делает так». Он помахал указательным пальцем около лица, покрутил головой
и что-то невразумительно помычал. Что-то по смыслу похожее на «не делай
так» или «не шали». Я порылась в памяти и вспомнила, что в фольклоре
одним из признаков нечистой силы была неспособность владения человеческой
речью, искажение ее или просто немота. Из тех же закоулков памяти были
извлечены воспоминания о том, как задабривать домовых. Я налила в блюдце
немного молока, взяла пару конфет и сложила это добро в угол.
Естественно, через пару дней молоко благополучно скисло. Успели ли
«Страшный» и тот, маленький, который с ним был, отхлебнуть хоть немного
из блюдца, установить не удалось. В том, что молока стало несколько
меньше, мог быть повинен естественный процесс испарения.
И опять все
успокоилось. Но как-то, уже под утро, «Страшный» решил показаться и мне.
Причем не один. Впрочем, не могу утверждать, что это было наяву. Есть
такая категория снов, когда вам снится, к примеру, что вы встаете,
чистите зубы, одеваетесь, пьете кофе. И в тот момент, когда вы уже
отворяете дверь, чтобы отправиться на работу, вы просыпаетесь и
обнаруживаете, что проспали. И теперь вас ждет не чашка кофе, а взбучка
от начальства. В своем сне, если это был сон, я открыла глаза, потому что
почувствовала чье-то присутствие. В углу комнаты стоял и смотрел на меня
мужик с окладистой бородой. Одет мужик был в темные штаны, светлую
рубаху, подпоясанную веревкой, и шапку. Рядом с ним сидел здоровый черный
кот. У обоих глаза как-то странно блестели. Несмотря на то, что мужик
этот выглядел, как человек, ничего человеческого в нем не было. Сама эта
сцена, обыденная и в то же время очень страшная, сильно меня испугала.
«Ты кто?» – спросила я. «Охотник», – ответил он и двинулся в мою сторону.
В ужасе я стала крестить его и шептать молитву. Нечисть тут же пропала, а
я снова заснула.
Вечером
того же дня мы собрались с сестрами, чтобы обсудить проблему. Вспомнили,
что хотя дом наш и новый, но находится он рядом с лесным массивом, а за
ним и кладбище. После того, как вкратце поделились ужасными впечатлениями
и последующими переживаниями, был вызван ухажер одной из сестер. Он вез
нам церковные свечки и освященную воду. Приехав, заявил: «У тебя
ребенок-индиго!» «Этого еще не хватало», – подумала я. Принадлежности
культа ухажер обменял на моих сестер, увез девиц в какое-то
увеселительное заведение – снимать стресс. А мы с сыном побежали по
квартире дымить свечами и брызгать водой. «Аминь» – повторял за мной
ребенок. На этот раз мы сходили с ума коллективно, и я опять радовалась,
что нас никто не видит. Когда манипуляции были завершены, сын радостно
сказал: «Мама, мы победили!» «Аминь, – ответила я, – то есть, ура!»
Вскоре нам
повысили квартплату. Мне вспомнилось, что в той же Англии дома с
привидениями стоят дороже. Не особо терзаясь сомнениями, я быстро нашла
новую квартиру, в которой мы с сыном живем уже полгода. По карману она не
бьет. Да и привидения нас больше не беспокоят.
|